Мне рассказали историю

Знакомим Вас с блогером Сардором Газиевым. Творческий романтик, его "Десять писем до смерти" и "Легенда о городе Тысячи Абрикосов" принесли ему возможность участия на 14 форуме молодых писателей в Москве.

 

Публикуем его рассказ и предлагаем порассуждать на тему мести – стоит ли она того, насколько далеко можно зайти…

 

Мне рассказали одну историю. Говорят, «Месть – блюдо, которое надо подавать холодным» – получается, надо продумать все ходы и выходы и только на холодную голову мстить обидчику. Конечно, это благородно, если месть справедливая. А если нет? Наверное, пока обдумываешь и придумываешь, как отомстить, все и выясняется. Если пройдет или утихнет, значит не так всё страшно. Но и мстить способны не многие. В древние времена это считалась честью, а если кто-то не отомстил, считался обесчещенным. Каждый из нас хоть раз в жизни клялся за что-то отомстить. Было ли это большой болью или просто маленькой досадой, детской обидой, все же мы хоть раз пытались это сделать. Месть – это поделиться болью с обидчиком, поставить его на свое место. Но…
 

Итак, дело было лет сорок назад, еще в советские времена, когда каждый человек считался не личностью, а членом коллектива, семья – ячейкой общества. Борьба против естества человечества, стремление к равенству, которое по природе невозможно. Когда все материальное у всех было одинаково и требовалась одинаковость характеров, мировоззрения, желаний и стремлений. Но все же были личности, которые доказывали невозможность этого.
 

Многие знают, пережили и прожили школьную любовь. Чаще всего она там и осталась, в далеком прошлом, как нечто красивое и наивное. Мало у кого она переросла во серьёзные отношения. Вся литература, искусство и индийские фильмы наполнены романтикой. Вот и все стремились быстрее найти свою половинку. Не знаю, как бы я себя повел, если бы мне удалось сейчас встретиться с моей школьной любовью. Любовью, которую даже таковой нельзя назвать сейчас, да и вряд ли можно было назвать тогда. Но это чувство так называли, может только потому, что хотели так назвать. Хотя еще само слово «любовь» не было понятно. Проводы домой, портфель, записочки, томные взгляды, имена на партах, драки из-за ревности…

 

Но есть и другие, которые прожили с этой любовью, пронесли ее через всю свою жизнь!

В одной сельской школе училась одна маленькая девочка. Наверно, и не была красивой, наверно и была совсем маленькой. Но в нее был влюблен один мальчик. Сосед. Не знаю, как их звали, не знаю, где они точно жили, но у них была любовь – это я точно знаю. Любовь наивная и не опошленная - милая, детская. Они дружили с раннего детства и все дразнили их женихом и невестой. Но уникальность случая была в том, что они не стеснялись этого. Друзья и подруги не смогли задушить в них это светлое начало. Они не признавались друг другу в любви, просто проводили все время вместе. Рассказывали все и делились всем. Он помогал ей в меру сил, она - ему. Родители, конечно же, все знали и так как считали все это детством, не запрещали им. Хотя иногда подшучивали над ними, в душе, конечно же, желая наилучшего исхода.
 

Однажды осенью, когда наступила пора уборки хлопка, по обыкновению, отправили их на поле. Скажу Вам, в те годы, отказ от участия приравнивался к государственной измене, и так же строго карался. Это было настолько привито, что даже не могли допустить возможность такого выбора. Наши юные герои и не думали отказываться, они с радостью помогали государству в социалистическом соревновании во имя победы над гниющим капитализмом. Они, как и каждый год, всей школой вместе со всеми пошли собирать хлопок. Ну и что, что всего лишь седьмой класс. Они уже вот четвертый год ходят на всенародный хашар – добровольный труд в общем деле.

Дела у колхоза были не совсем хороши. В прошлом году не смогли выполнить план, и пришлось прикрываться за счет успехов других колхозов и приписать несколько тонн несуществующего хлопка в общий котел. Все знали об этом и пытались смыть этот позор, перевыполнив в этом году план на 120 процентов.

 

Все село трудилось в поле - собирали хлопок для великой страны. Даже грудные дети не плакали днем, так как молодые матери собирали хлопок. Не было ни поминок, ни свадеб. Всё только во благо родины, все только собирать хлопок. Вот и наши мальчики и девочки собирали. Как всегда вместе. Грядки рядом. Хотя мальчик должен был собирать в другом месте, так как был в старшем классе, он прибегал к девочке и собирал рядом. Когда бригадир несколько раз предупредил его, чтоб шел к своим, он исчезал на некоторое время, но потом опять возвращался. Они собирали почти поровну, но носил большие тюки сбора всегда мальчик. Он приносил и ждал, когда она придет, чтоб взвесить хлопок и сдать государству, что отразится на табельном листке цифрами и потом вернется в семью несколькими копейками.
 

Откуда у маленьких детей было столько отверженности? Как этот мальчик додумался ей помочь? Ведь в этом возрасте дети очень сильно подвержены  мнению окружающих. Они ищут свое место, пробуют разные образы, соперничество. Да и в таких странах проявление чувств в раннем возрасте, равно как и во взрослом, считается позором семьи. Какая любовь?! Она может быть только в песнях, книгах и фильмах. Ну и что, что каждый член коллектива мечтал о таких чувствах, но коллективное сознание не давало возможности проявлять их. Это просто мечты, литература, искусство и сказки да легенды. А в реальной жизни стыд, коллективное хозяйство и сбор урожая хлопка.
 

Однажды она захворала. Конечно, это была самая распространенная причина врагов отечества, чтобы не выйти в поле, чем и со страшным рвением боролся комсомол, комсорг и партия. Но тут не было уловок или хитрости. Она действительно была больна. Тянуло низ живота. Несколько дней она туго завязывала запасной тюк на пояс и собирала, сколько могла, все остальное собирал для нее он. Но на третий день стало совсем невмоготу. Они пришли к бригадиру. Она держала одной рукой живот, а другой держалась за него, несмело и осторожно, чтоб никто их не увидел, готовая в любую секунду убрать свою руку. А он держал осторожно ее хлопчатый халат и нес свой тюк с хлопком. Они просили отпустить ее. Мальчик обещал, что вернется сей же час, как только проводит ее до дома. Бригадир пристыдил их за то, что они отлынивают от общего дела и что негоже уже взрослым девочкам ходить за руки с мальчиками, у которых уже усики пробиваются. А еще добавил, если еще раз увидит их вместе, то обязательно расскажет об этом комсоргу и он-то пристыдит их на линейке.
 

Конечно, бригадир не желал ничего плохого. Он не хотел, чтобы кто-то болел. Еще боялся, что это может быть что-то инфекционное, тогда многие могут заболеть, и некому будет собирать хлопок. Но пуще всего он боялся быть обманутым. Он не мог допустить, чтобы школьник смог его обмануть и пойти домой отдыхать. Это хуже эпидемии. И разносится быстрее и доходит до ушей начальников в приукрашенном свете. Он боялся, что из-за этого он не сможет сдержать свое партийное обещание. Вот почему он должен был поступить именно так, как и поступил. 
 

Дети вернулись назад на поле. Девочка, пристыженная бригадиром, умоляла мальчика уйти, но он твердо стоял на своем. Он не был упрямым, но если считал себя правым, настаивал. Хотя и был ребенком, казался взрослым человеком, иначе невозможно объяснить его действия. Физический труд, который в избытке в селах, заставляет рано взрослеть. Он непоколебимо стоял рядом и старался помочь. Когда девочка все же сдалась и решила посидеть, он начал быстро собирать хлопок, чтобы скорее сдать план и отправить ее домой. Со своим планом он бы справился до ночи. Он заполнил «белым золотом» оба тюка и пришел за ней, чтобы она расписалась на табеле и шла домой. Когда он подошел к ней, она лежала на холодной земле. Ее лихорадило, и пот струился в три ручья. Он не смог ни поднять ее, ни разбудить. И побежал за помощью к бригадиру. 
 

Таков порядок в колхозе – все решает бригадир или председатель. Второго не было на поле, он редко приходил. А бригадир всегда в поле, пока не наступит его время председательствовать. Пока он и бригадир, и врач, и учитель, и даже отец с матерью для всех хлопкоробов. А это почти все село, не считая новорожденных и старух. Так вот, когда он прибежал к бригадиру, он сверял показания вчерашнего и сегодняшнего дня. Вопрос был острый – если не прибавить темп, то не успеть и не выполнить план на 120 %. Надо было быстро организовать какую-нибудь похлебку, чтобы могли работать под лунным светом. Благо, дни пока теплые и ночи светлые. А тут опять этот мальчишка со своей любовью. Какая любовь, когда план еще не выполнен. Он уже вот почти месяц дома толком не бывает. Или ночует на поле, или приходит всего на пару часов. У него столько проблем и столько забот, что даже иногда не замечает, спит он или еще бодрствует.
 

А мальчик что-то требует. Ему больше не у кого требовать. Если бы он знал другие пути помочь девочке, то обязательно воспользовался бы ими, но, увы, он не знал. Он толком и не смог рассказать ничего, тянул его собой. «Ей плохо. Ей очень плохо!» – повторял он, все выталкивая бригадира. Бригадиру и так было тошно от всего этого, а тут еще и он, как сумасшедший, что-то повторяет без перерыва. Надо бы поругать его. Но нет времени, потом, после 120%. Мальчик, увидев, что он не собирается идти с ним, взял в руки топор, стоящий в углу. Он ничего больше не мог говорить. Казалось, если он откроет рот, то заплачет громким криком и обмякнет. Тогда никто девочке не сможет помочь. Тогда ничто не будет иметь смысла, даже эти 120%. Когда он все-таки заставил бригадира сесть на свой велосипед, быстро побежал вперед, показывая, куда ему ехать. Он несколько раз возвращался, чтоб нагонять тучного бригадира. Мальчику казалось, что его сознание уже давно стоит у изголовья девочки и ей становится хорошо, а тело чуть опаздывает, толкая вперед бригадира с велосипедом.
 

Бригадир, конечно же, не боялся мальчика. С топором он или без. Но ему показалось, что необходимо отвлечься от бумаг, самому на поле посмотреть, поругать девочку, пока никто из ее бригады так же не захворал. Вот и поехал он за мальчишкой. 

Он помнит себя в его годы. Был таким же упрямым и стремился всегда вперед. Рос без отца. Он не сдавался. Он не смел даже болеть. А теперь уже у самого сын такого возраста. Правда, только пока единственный ребенок, но все будет. Вот сдаст 120 процентов, и все будет хорошо.
 

Никто не знает, сколько времени прошло, пока они добрались до девочки. Мальчику казалось, они век ползли, а бригадир потом всем говорил, что быстро прилетел к ней. Но страшное уже случилось – она была мертва. Бригадир сразу понял и начал предпринимать меры. А мальчик даже не знал, что это такое и ждал, когда они поедут в больницу. Но почему-то мотоцикл, который остановил бригадир, вез их домой к девочке. Мальчика не пустили. Он остался стоять у двери. Кроме старой бабушки дома никого и не было. Мотоциклист помог занести девочку и поехал за ее родителями на поле. А бригадир с бабушкой о чем-то спорили. Мальчику так хотелось ворваться в дом и громко позвать ее, чтобы она проснулась. Он думал, что скоро она выздоровеет, и опять начнут собирать хлопок вместе, а пока он будет собирать за двоих, чтобы ее потом не ругали. Он знал, где еще есть хлопок. Он знал, что можно собирать на обочине дорог, где проезжают большие прицепы с хлопком, и то и дело от них срываются клочки хлопка. У него уже и приспособления для этого есть – длинная палка с тремя иголками в конце. Можно, не нагибаясь, проткнуть хлопок и поднять с земли. 
 

Опять звуки мотоцикла. Остановилось. Прибежала мама девочки и зашла домой в слезах. Несколько секунд- она громко заплакала. Бабушка пыталась её успокоить, а бригадир что-то кричал. Мотоциклист курил свою горькую махорку. А мальчик? Мальчик, ничего не понимая, стоял в полном оцепенении. Стараясь не слышать слова матери, избегая истины. Вышел бригадир и обматерил его, пытался прогнать. Тогда и понял мальчик, что все нехорошо. Точнее принял все настоящее. Ворвался в дом и увидел, как над его возлюбленной, склонившись, плачет мать, причитая всех на свете: школу, хлопок, бригадира, всех власть имущих, судьбу и себя. Он упал рядом с телом девочки и хотел ее поднять, но тело было холодное и липкое. Он ничего не боялся, но тогда испугался того, что ощутил. Она была такая же, как вчера, как месяц назад. Красивая и милая, но ощущения были страшными. Настолько страшными, что ему было обидно от того, что она – самая красивая, милая и добрая сейчас такая пугающая. Что ею возобладало нечто страшное. Он заплакал. Комок в горле взорвался яростью, обидой, злостью.
 

Он выбежал на улицу и кинулся на бригадира, который не отпустил ее, который не отвез ее к врачу. Если бы тот топор был еще рядом, в колхозе еще одним страшным телом стало бы больше. Но не хватило у него сил, чтоб растерзать бригадира, как хотелось.

Задыхаясь в крепких захватах взрослых мужчин, ему было обидно за смерть своей возлюбленной, но вдвойне за свою беспомощность. Что он ничем не может ей помочь. От того, что ничем он не смог помочь. Собери он хоть  тонну хлопка, не смог ей помочь. Ничего не может сделать. Ему было горче и обиднее от своей беспомощности. Он убежал. Не от этих людей, не от этого места, а от событий, от случившегося, от судьбы.
 

Девочку ночью забрали на мед. экспертизу. Оказалось, у нее был аппендицит. Похоронили на следующий день. Всем сказали, что умерла она дома. Да и была дома. Нельзя было, чтоб на поле фиксировались инциденты. Вскоре многие забыли о ней. Что поделать - во время сбора хлопка никто не выходит замуж, никто не женится. А если рождаются и умирают, то сами по себе, не отвлекая хлопкоробов.
 

В тот год колхоз выполнил план на 120 % или нет, я не знаю, да и никто, наверное, не вспомнит теперь. Но все помнят, как приходили проверять и сначала забрали председателя колхоза, потом и бригадира вместе со многими председателями по всей стране. Кого-то отпустили, кто-то был осужден, а председатель этого колхоза был приговорен к смерти за «приписку» хлопка. По всей стране было собрано гораздо меньше урожая, чем было написано на бумаге. Хотя везде план был перевыполнен на 120 % в честь какого-то события. Бригадира, правда, отпустили, и он продолжил работать.
 

Все были напуганы, многие не понимали, что происходит, да и боялись понимать. Старались делать все возможное, чтобы все было, как всегда. Поливали поля, обрабатывали, сеяли, чеканили и выращивали хлопок – белое золото для огромной страны. А мальчик перестал учиться. Он очень редко появлялся на людях. Больше помогал своему отцу – поливал поля. Полив был ночью и ночами он бегал по полям. Потом пошел в армию служить. Вернулся и стал шофером. Водил грузовик «ЗиЛ». Так же мало показывался, многие даже и не знали, что они живут в одном колхозе. Ни с кем не дружил. У него даже не было собаки или лошади, не было излюбленных мест. Его как будто не было. Он был настолько одинок, что даже в нем его было очень мало. Он только и делал, что водил свой «ЗиЛ».

 

Вот так и прошли двенадцать лет. О гибели девочки все позабыли. Даже ее мать после этого стала три раза матерью. Хотя временами было больно от воспоминаний, но все же бытовая жизнь ее настолько отвлекала, что грустить для нее было непозволительной роскошью. Бригадир долго оставался бригадиром, сколько ни пытался, все же не поднялся. После того председателя руководили колхозом еще 4 председателя. Кто-то из них поднялся по карьерной лестнице, кто-то был осужден, а он все так же был бригадиром, хотя его уважали и слушались больше, чем других председателей. И вот его назначили председателем. Кто-то говорил, «заслужил», а кто-то говорил, это из-за сватовства с первым секретарем области. Он, и вправду, собирался женить сына на дочери обкома. Хотя молодые, говорят, любили друг друга и учились на одном курсе. Но никто и не скажет, что было следствием, а что причиной. 
 

Это было летом. Еще до начала урожайного хлопка, сразу после третьего возделывания хлопка, утром рано, в 5 часов давали плов всему колхозу. Много было гостей. В начале улицы дорогу преградили прицепом и пропускали только «Волги», а мотоциклы и велосипеды оставались там. Говорили, сто килограммов риса использовано было, но все же не хватило. Вечером должны были в этом же доме сыграть свадьбу. Все убрали с огорода, приравняли землю, растоптали и поставили раскладные железные столы-скамейки. Для жениха и невесты сделали место на тапчане. За их спиной повесили красивые красные ковры и хлопком написали их имена, украсили всякими узорами из хлопка. Протянули освещение, повесили на лампочки кусты базилика, чтоб насекомые не слетались. Зарезали быка и сварили суп. Все было готово. Артисты из столицы должны были вот-вот приехать и установить свою аппаратуру. А до свадьбы, днем, молодые должны были поехать в ЗАГС. Так называлась процедура регистрации и угощения подруг невесты мороженым друзьями жениха. Совместное фото, как у всех по традиции. Красиво наряженные ленточками белые «Волги». Их было аж целых три. За ними ехали «Жигули» и «Москвичи» с карнаями. 
 

Все было предусмотрено и тщательно спланировано. В 12:00 их зарегистрируют, сфотографируют и в 12:45 поедут к памятнику Воина отечественной войны, возлагать цветы. Потом мороженое, и свадьба начнется. Они немного задержались в ЗАГСе из-за однокурсника жениха и невесты, который, все же требовал сфотографировать его с молодоженами вопреки обычаям и традиции. Они вышли без десяти минут час и сели в машины. Было жарко и очень нелегко было в фате невесте, да и жениху в черном костюме. Они открыли окна и вместе с шофером и неугомонным однокурсником поехали. Дороги были пусты. Все знали, что сегодня свадьба у сына председателя, да и машин было совсем не много. Когда они заворачивали к главной площади, большой синий «ЗиЛ», на огромной скорости, врезался в них. От удара машина искорежилась до неузнаваемости. Она была зажата между дымящим «ЗиЛ»ом и столбом. Все, кто были в машине, погибли. 
 

А за рулем злосчастного «ЗиЛ»а сидел наш знакомый мальчик. Он тоже погиб, вылетев через лобовое стекло и ударившись головой. Земля была в крови вперемешку с машинной жидкостью. Жених и невеста. Пьяный однокурсник. И новый шофер нового председателя. А виновник трагедии был уже давно не маленьким мальчиком. Хотя изуродованное тело наводило ужас на людей, все же говорили, на лице его было спокойствие.
 

Председатель долго не понимал, что случилось, как и зачем. Долго искал объяснений. Потом он все вспомнил. Потом, конечно, он все вспомнил. Но был бессилен, как и тогда. Как и мальчишка.
 

Вот такую историю мне рассказали. А зачем я Вам рассказываю ее? Мы все живем обстоятельствами, в рамках которых и приходится действовать. Иногда, кажется, они сильнее нас. А иногда мы ТОЧНО уверены, что они сильнее. На самом деле, боязнь волка страшнее самого волка. Я не предлагаю Вам смести все вокруг, лишь бы добиться своего желаемого, а хочу, чтобы Вы просто оглянулись и подумали вот, о чем: Действительно ли сильны те обстоятельства, которые заставляют Вас делать то, что вы бы не очень хотели? Смогут ли чаши весов уравняться, если взвесить Ваши обстоятельства с Вашими желаниями? Стоят ли обстоятельства того, что НЕ ДАЙ БОГ случилось то, что рассказано в этой истории?

 

 

Другие произведения Сардора Газиева читайте в его блоге: http://sardor.livejournal.com/